Секс по телефону

Это не порно основана на исторических событиях с элементом эротики. Если желаете продолжения пишите в комментариях...

Глава первая.

1

Ноша была нетяжела. Привычным движением Скол взвалил оленя на себя и легкой, пружинистой походкой поспешил домой. Три дня он спал на земле, ел одно лишь перетертое зерно с небольшим добавлением соли и пил воду из ручья. Ожидая добычу Скол, словно зверь, замирал, заставляя тело экономить силу для прыжка в нужную минуту.

Молодой олень, полный жизненной энергии, так необходимой семье Скола, появился у ручья сегодня под утро, когда росы сдобрили землю влагой. Щупая носом воздух, он подошел к воде, где его настигла стрела охотника.

Теперь Скол спешил в жилище, к огню. Он уже чувствовал тепло дома и запах хорошо прожаренного на углях мяса. Проходя мимо вековых деревьев, перепрыгивая поваленный озорным Лешим сушняк, Скол думал, как его встретит мать и удивится ловкости сына.

Конечно же, это был не первый олень Скола, но она всегда удивлялась его быстроте, силе и сноровке. Поначалу, возвеличенный в глазах матери, Скол гордился, но потом понял, то лишь материнская любовь и до совершенства ему еще далеко.

Чувствуя свое сплетенное из желваков тело, от напряжения играющее силой в мышцах, охотник мысленно хвалил Дажьбога, за то, что он дал ему эту силу. Дал солнце, дождь, сестру, отца и мать. Дал огневище, на котором они все трудятся, вспахивая землю и собирая урожай. Все это бог дал так, — в дар. Требуя от них одного — поклонения его могуществу.

Почти год назад к ним забрили странные люди в длинных черных одеждах. Говорили они на распев, сыпля понятные Сколу и совсем чужие слова. Посланцы Чернобога не стали кушать отварное мясо, предложенное им отцом Скола. Называли его едой Сатаны. Такого бога ни отец, ни мать, ни, тем более, сестра не знали. Скол поинтересовался о нем у пришлых. Что после его слов началось, он запомнил на всю жизнь.

Один из черных — Покляпый, будто навий, стал метаться по дому, суя оберег, что висел у него на груди, во все углы дома. Заклинал еще одним, неизвестным богом, называя единственным. Ругал Перуна, Макошь, Ладу Берегиню и Рода.

По красноречивому взгляду отца, Скол сгреб обоих навий и отнес за ограду. Бросил в лужу. Мясо в тот день отведать так и не пришлось. Мать отнесла его Волохатому, в дар Дажьбогу, умилостивить божество, за то, что пустили на порог слуг Чернобога.

Второй раз Скол увидел черных людей на летних русалиях, когда сжигали Ярилу...

В ночь великого Солнца, девушки разожгли на берегу реки большой костер. Бросили в него соломенную куклу, от чего огонь взвился до небес, и Бранка потянула Скола прыгнуть через костер первыми. Скинув с себя рубаху, озорно блестя глазами, она потянула его к огню.

Отказаться — значит, опозориться. Да Скол вовсе и не думал отказываться, Бранка очаровала его молодым красивым, обнаженным телом. Утром, он уже видел ее без одежды, подобно русалке она купалась в росах на хлебном поле. Но вечером, в свете пламени, Бранка была еще краше, пленительней. Ее девечье тело, обворожительно зазывая, манило за собой.

Крепко сжимая руку Скола, Бранка птицей перелетела через костер. Один из языков жара только слегка лизнул ей пятку, приземлились они обнявшись. Девушка позволила себя ласкать, трогать по всему телу, удаляясь со света от костра и луны в зеленую тень стройной березы. Праздник шел своим чередом, обнаженные отроки и отроковицы, весело с песнями, прыгали через высокий пламень. Очищенные огнем, они парами растворялись в темноте под сенью деревьев.

Черные люди появились внезапно. Их было не двое, а намного больше. Растаскивая головешки костра и бросая их в воду, они пели на непонятном языке. Сколу пришлось оставить Бранку нежиться в траве под березой и вступить с ними в единоборство.

К нему подоспела помощь. Дубыня, Скол, Лют, Перебор... быстро обратили навий в бегство. Один из них улетел в реку, — прямо с кряжа. Девушки поймали Покляпого, больше всех кричавшего и бранившего богов. Раздев его догола и отхлестав крапивой, они отпустили его с миром...

Скол шел улыбаясь Бранке думая о хорошем. Вспоминал ее поцелуи и ласки, они помогали ему нести тяжелого оленя. Из родного огневища пахнуло дымком. Подкинув повыше, сползавшую с плеч тушу, он прибавил шаг, но вскоре насторожился, присел.

Запах дыма показался ему недобрым, в нем не было ни примеси свежеиспеченного хлеба, ни мясного навара. Дух дыма был злым, похожим на гарь. Оставив ношу в лесу, Скол побежал к родному жилью, втягивая в себя запах беды.

Вылетев на край засеянного ржой огневища, он увидел клубы черного дыма. Нюх не обманул Скола, его дом посетил Чернобог. Не помня себя, прямо по засеянному полю добежал он до распахнутых ворот ограды. Во дворе, сжимая рукоять топора, лежал мертвый отец.

Из груди старого огнищанина торчал скандинавский нож. Скол нагнулся: на костяной рукояти были изображены молоточки Тора и вырезана надпись: «рази».

От огня кровля деревянных хором обвалилась. Разгребая земляной наст крыши, Скол надеялся найти хоть кого-нибудь. Но не нашел никого ни живых, ни мертвых. Матери и сестры в сгоревшем доме не было. Занеся тело отца на пепелище, вынув из его тела нож убийцы и взяв топор, Скол закрыл ворота.

По еще теплым головням пожарища охотник определил что злые события в доме произошли под малым светилом — до полудня. Солнце в самом вверху и убийца рядом. Пригнувшись к земле, подобно волку, Скол стал отыскивать скандинавский след. Сколько врагов на его пути, он не задумывался...

2

Бранка, умывшись ключевою водой, заплела косу и надела на голову обруч с височными кольцами. Покрасовавшись в ведро, построив сама себе рожицы, она занесла ключевую воду в дом.

Поставив ушат на лавку, вздохнула и промолвила:

— Ну вот, воды принесла, в доме убрала.

— А скотину?.. Скотину накормила? – ответила ей мать, извлекая хлеб из печи.

— Накормила, напоила, подоила.

— И куда же ты собралась?

— На речку. Лодку возьму.

— К Сколу поплывешь?

— Ой, мати! Кроме как к Сколу будто и некуда!

Сбросив с лопаты горячий хлеб, мать зачерпнула рукой холодной воды из ведра и обмазала. Он заскворчал, зашипел.

— Ты у меня, Бранка, всем девицам девица — проговорила она. — И Дубыня, и Переспор, хоть сейчас, готовы Ладе клятву с тобой принести. А Скол?.. Уж год, как знается! Но главного не говорит!

— Захочу, скажет.

— Ой, ли?!

— Сама, матушка, пока не желаю. Ну, я пошла.

Девушка спустилась к реке, отвязала плоскодонку и направила ее вниз по течению, — туда, где находилась выжига семьи Скола. Подчиняясь веслу, легкий челнок быстро пошел по течению, рассекая волны.

Бранка хитрила, говоря, матери о бесцельном гулянии по реке. На самом деле цель была. Уже много дней Скол не давал о себе знать. Бранка стала скучать, потом злиться, переживать. Сердце девушки охватило неведомое чувство. Веселая, боевая Бранка превратилась в Гореславу. То ей хотелось, чтобы ее спасли, хотя сама была ловка и наделена силой поленницы, то — приласкали словно котенка. И во всех мечтах пребывал Скол, которого в яви не было.

Скол жил на высоком, обрывистом берегу реки, но за поворотом имелся пологий спуск с небольшой отмелью. Там, они с отцом, обычно держали лодку для рыбной ловли, сети, отрогу... Еще, отмель служила островком их любви. Была, уединенным от лишних глаз местом. Здесь Скол с Бранкой встречались на закатах, ласкали друг друга, хвалили Ладу Берегиню, сполна отдавая ей дань. Туда-то и направилась девушка в надежде увидеть любимого. И тогда уж, она ему скажет...

Бранка засмеялась собственным мыслям, подставляя лодку волне, чтобы повернуть вместе с рекой. Легкий челнок выскочил из-за кряжа на быстрине. Вода выкинула его на середину, относя Бранку к противоположному, пологому берегу. Весьма опечаленная нечаянной неуклюжестью, девушка направила его в нужное место.

«Если Скол на отмели, то будет долго смеяться», — мысленно раздосадовалась она.

На плесе были люди — чужие! Зарывшись носом в прибрежный песок, на берегу покоилась небольшая ладья с круглыми щитами по бокам. Около нее стояло два воина в шеломах из толстой телячьей кожи. Это были скандинавы, Бранка не могла ошибиться. Чужаки враждебно смотрели на челнок с девушкой, как волки на добычу. Только удаленность и вода мешали им предпринять какие-либо действия.

Оплошность в управлении лодкой спасла Бранку от нежеланной встречи. Быстро проплывая по реке вниз против течения, девушка спиной почувствовала их колкие взгляды. Мороз змейкой пробежал по коже. После нечаянного убийства два года назад князем Олегом на охоте Люта, сына воеводы Киева Свенельда, древлянам от норманнов ничего хорошего ждать не приходилось. Полюдье для Киева, собиралось скандинавами с особой жестокостью, насилием и убийствами. Древлянская земля снова, как и при князе Мале, обагрилась кровью.

Бранка — древлянка, следовательно, вне Ярополкова закона и скандинавы могли сделать с ней все что только бы хотели. За себя она не боялась, река надежно прикрыла девушку от нависшей беды. Другое дело семья Скола, их огневище было рядом. Удалившись на расстояние глаза, Бранка причалила к берегу. Словно кошка, цепляясь за кусты, вскарабкавшись по отвесному берегу на крутой яр, она пустилась в бег к жилищу любимого.

Бежать было легко и привычно. Еще в детстве она могла покрывать большие расстояния в предельно короткий срок. Со временем ноги девушки стали длиннее и красивей, грудь увеличилась, придавая ей женскую стройность. Пропуская воздух через легкие, как через кузнечные меха, она летела подгоняемая страхом за близких ей людей.

Первой Бранка встретила Красиню — сестру Скола. Она копалась на вспаханном поле, выдирая сорняк.

— Красиня, скандинавы!

— Где?!

— Там... на реке...

— Варяги? — напряглась та, но в глазах еще была надежда, что Бранка ошиблась.

— Они! Я видела их очень близко, — разочаровала ее Бранка. — Где брат...отец?

— Скол третий день на охоте. Отец в избе... С матерью утварь чинят.

— Бежим. В лес уходить надо...

Последние слова были лишними, Красиня отлично понимала, чем может закончиться приход норманнов. Добежав до хором, девушки всполошили отца и мать Красини. Но уходить было поздно, со стороны реки на огневище вышло двое варягов. Обзор вспаханного поля позволял им видеть всю местность словно на ладони.

Отец Красини хмуро взирал как, нарочито бряцая щитами об стальные бляхи на груди, они шли к дому. Переговариваясь, норманны смеялись громко, заливисто. Дойдя до ворот, нагло распахнули и вошли.

— Красиня, лезьте с Бранкой в подполье, я их встречу.

— Тата, как же?..

— Лезь, говорю! – оборвал ее отец. – Всем уйти не успеть, да и лаз для меня слишком узок. Не успел доделать. Недосуг было. Сев важнее. Коль обойдется, вечером вернешься. А нет... Солнца вам, дети! Солнца и жизни.

Оглядев всех, прощаясь, он взял в жилистые руки боевой топор и направился встречать не прошеных гостей. Красиня рванулась за отцом, но мать схватила ее и стала буквально запихивать в подполье. Бранка поспешила следом за ней.

Последнее что беглянки слышали — крики и ругань, затем стало темно и тихо. Мать Красини заложила вход в лаз дерном. Думать, переживать было некогда, до выхода далеко, а воздуху в тайнике мало. Бранка старше, сильней Красини. Мать Скола совершила ошибку, опустив дочь в подполье первой. Местами, обвалившийся ход, приходилось расширять своим телом тромбуя землю, выбиваясь из сил Красиня упорно ползла, но выбиваясь из сил и замедляя ход.

— Распластайся! Притиснись к земле, как можно ближе. Вытянись, точно кошка, — задыхаясь, сказала Бранка.

— Я сейчас, только передохну...

— Вот и передохни.

Со всей силы дернув за ноги, Бранка заставила Красиню вытянуться. Не давая ей опомниться, она поползла вперед вдавливая сестру Скола в проем.

Обдирая спину, руки, слыша стоны Красини, она ползла. Был момент, когда Бранка пожалела о своем решении. Ее позвоночник уперся в выступ. Острый край камня резал льняную рубаху, словно лодка воду. Превозмогая боль, что есть силы, она дернулась вперед. Раздался хруст кости, по спине потекла теплая кровь. Дышать стало еще трудней, ее грудь уперлась в голову Красини.

Просто лежать нельзя

, положение сестры Скола намного хуже. Еще рывок. Разорвавшись, рубаха скомкалась на попе в ногах, но стало свободней дышать. С большим облегчением Бранка ощутила дыхание Красини у себя между ног. Разгребая землю сильными руками, Бранка поползла дальше. Голая грудь сосками терлась об твердый орешник. Пыль забила легкие, спину жгло огнем. Временами она замирала, прислушиваясь, ползет ли Красиня. Развернуться и помочь, — не было никакой возможности.

— Красиня?

— Да.

— Как ты?

— Ползу

— Хватайся за ногу.

Бранка почувствовала, как девушка обхватила ее лодыжку обеими руками. Напрягая мышцы живота, она ее подтянула, толкнула грудь вперед. Снова напряглась, подтянула.. .

Появился просвет. Запахло полынью

— Красиня!.. Солнце рядом. Еще совсем немного.

— Я ползу, — уже обреченно промолвила та.

Ободрав локти, грудь, колени, Бранка с облегчением вдохнула свежий воздух. Отвалив камень, она высунула голову. Лучи яркого солнца заставили ее зажмуриться. Почти вслепую, на ощупь, она вытащила из лаза сестру Скола, заставляя ее дышать, дышать. Только успокоившись за подругу, ощупала себя, тщательно проверяя суставы и ребра.

— Ты чего, Бранка? — спросила Красиня.

— Понимаешь, когда через тебя ползла, раздался хруст, но у меня все кости целы. А у тебя?

— Кажется, нет.

Красиня поморщилась и вынула из слипшихся от грязи волос остатки костяного гребня.

Из глаз Бранки хлынули слезы. Смех сотряс тело.

3

Увидев людей внизу у реки, Скол слился с деревом. Их было двое, сидевших возле ладьи. Хорошо вооруженные, в рубахах из толстой кожи с нашитыми стальными бляхами, они не могли стать легкой добычей охотника. Голый плес не давал обитателю леса подойти незаметно, возможность внезапности полностью отсутствовала. Варяги — бывалые воины, и предусмотрели вероятность неожиданного нападения из-за деревьев. Скол пожалел, что оставил лук со стрелами возле туши оленя. Стрелой можно было сбить хотя бы одного из них.

Бушевавшая в молодом теле ярость и злость подавили разум. Инстинкт самосохранения притупился. Скол обсыпал сухой землей топорище, чтобы не скользило, и вышел на отмель. Открыто не таясь.

Старший из воинов встал, быстрым движением проверил ход меча в ножнах и осмотрел лес, позади охотника. Сам Скол, видимо, его не волновал, опасался он другого — коль древлянин смело вышел из чащи, значит, он не один. Его молодой соплеменник прыжком преодолел расстояние до ладьи и взял шит.

— Брось топор, древлянин. Мы люди князя! — прохрипел старый варяг. Тишина в лесу пугала его и он не решился напасть сразу.

— Князя? — спросил Скол. Он понял причину заминки и постарался затянуть время, чтобы подойти, как можно ближе.

— Князя Ярополка. Мы направляемся в Киев. Вот решили немного отдохнуть, размять ноги, — ответил тот. Глаза старого воина смотрели вдаль, во враждебный викингу лес. Привыкший к воде и пустынным побережьям Скандинавии, он терялся в лесной глухомани. Деревья для него были враги, сильные, коварные и таинственные.

— Гостям мы завсегда рады, — улыбнулся Скол, делая ударение на множестве и опуская топор.

Хитрость удалась, дружелюбная, доверчивая улыбка расслабила мышцы молодого норманна. Он немного наклонил шит. В долю секунды охотник вкинул топор и отпустил. Стальное жало охотничьего топора, пролетело, разрезая воздух, и вонзилось в голову варяга. Тот вскинулся, повалился в ладью. Старый воин вынул меч, наступая на древлянина.

Оставшийся у Скола нож, — слабая зашита против опытного соперника, не давал ему ни каких шанцев на успех. Имелась лишь надежда. Надежда на растянутые по берегу рыбацкие сети. Охотник стремительно бросился к ним. Викинг оскалился. Он понял, что в лесу никого нет. Иначе древлянин не стал бы бегать как заяц. Собственный испуг разозлил его намного больше чем смерть соплеменника.

Разрубая сети, желая достать прятавшегося за ними Скола, он рычал на полупонятном языке:

— Древесный червь! Ты посмел поднять руку на княжеского дружинника. Десяток, таких как ты, не стоят даже пальца норманна.

Барьер, отделяющий Скола от смерти, сокращался с неимоверной быстротой. Когда рухнула последняя сеть, меч викинга опустился. Сжимая в руках нож, охотник прыгнул. Как ни скор был Скол, норманн оказался быстрее, и он уже летел на острие скандинавского меча.

Смерти Скол не боялся, стыдно было перед родом. Там, в Ирии предки все видят. Отец с дедами спросят его: «Почему он так глупо умер, оставив убийцу жить?». Навалившись на варяга всем телом, пока есть силы, Скол ударил его в шею. В лицо брызнула теплая кровь. Оба повалились на песок...

«Странно, нет боли. Меч норманна должен вонзиться мне в живот. По рассказам стариков это ужасная боль. Может, я умер?», – подумал Скол и приоткрыл глаза. То, что он увидел, поразило его еще больше. Пред ним стоял изгой Славич, в кожаных штанах и волчьей безрукавке, мехом наружу. В руках изгой держал большой византийский лук, тетиву которого мог натянуть лишь он и то, только когда не болел от выпитого накануне меда.

— Вставай... Викинг не баба, чего на нем долго лежать, — усмехнулось видение, тормоша Скола за плечо.

— Я умираю, Славич! Умираю на поверженном убийце отца. Не мешай мне достойно уйти в Ирий.

— Не торопись. Умрешь... Все умрем. Только не ныне. Старый викинг не убивал родича. Его в твоем доме не было.

— Как не убивал?

Весть поразила Скола, он вскочил на ноги, даже не удивившись, что невредим.

– Их было трое. Вон тот, что в ладье, утопил твою мать, а старый воин сидел здесь, — при лодке.

— А где же третий? Убийца отца?

— Это я и сам хотел бы знать... До последнего ждал. Думал, выйдет, пока ты возле сетей бегал. Надел бы тебя варяг на меч, коль не стрела. Жаль сломалась.

— Стало быть, ты его убил? — огорченно произнес Скол, переворачивая викинга, из спины торчал обломок стрелы.

— Вместе убили, — Славич устало оглядел округу. — Я не дал ему убить тебя. Выходя на бой, Скол, ты должен быть хозяином удачи, а не ждать ее, как случая. Ладно, говорить после будем, собирай оружие и пошли к Волохатому...

— Зачем к нему?

— Убитые, есть люди Свенельда, киевского воеводы. Волхв даст мудрый совет, как от беды уйти. Да и Бранка с Красиней там тебя ждут.

— Бранка? Как она здесь оказалась? – беря меч убитого варяга, удивился Скол.

— То, ты у нее сам и спросишь.

Славич направился к ладье, выгребать содержимое.

4

Старый лунь с седыми, как снег, волосами и такой же бородой, ворошил угли в костре, разведенном в кругу черты распаханной земли. Дуя на них и произнося заклинания над живым огнем, Дед распалялся сам, как бы увеличиваясь в размерах.

Волхв Волохатый жил при капище на Красной горе и являлся вещуном Рода. Капище Рода-Световита размещалось в дубовой роще и представляло, из себя, деревянные постройки, навесы, с расположенными кругом многочисленными столами. Время от времени капище посещали родичи Волохатого, приносили богам требу. В дни великих событий в честь божества, славя его, на Красной горе собирался весь род, — сородичи Деда. Здесь же узнавали общеплеменные вести и укрывались от несчастий.

В самой середине хором капища, рядом с огневищем, возвышалось деревянное изваяние Рода-Световита. Глаза славянского божества грозно взирали на окружающий мир и на седого старца. Черно-глянцевые щеки его лоснились, от идущего от костра чада и крови курят, приносимых ему в жертву. Окрашенные в темно-синий цвет усы Рода неприветливо топорщились.

— Сейчас согреемся. Старые мы с тобой, Родушка, жара в крови недостает, — ворчал Дед себе под нос, сухими, узловатыми руками подбрасывая поленья в огонь.

Когда дрова закончились, старик недовольно огляделся. Увидев Бранку с охапкой дров, скромно ожидавшую указания за отведенной плугом чертой, он крикнул:

— Чего стоишь, ноги не несут?

— Боязно, диду! Дева я. В цвет вошла. Нельзя мне, — ответила она, с почтением и страхом взглянув на истукана.

— Иди, Бранка, не бойся. Стар я стал, невмоготу ноша дровяная. Не хочет Родушка меня к себе забирать, пусть тогда стародавний терпит.

Девушка, опрометью, добежала до костра. Свалила дрова, возле старика, и быстро вернулась за черту.

— Мы сейчас с Красиней еще принесем, — бросила она на ходу и исчезла меж молодых дубков.

— Принеси, дитятко, принеси.... Костер для вести, надобен большой.

Дед бросил принесенные поленья в огонь. Отражаясь в глазах старца и на глянцевых щеках грозного бога Рода всполохом, пламя взвилось до неба.

— Слава тебе, диду! Зачем большой костер жжешь? — отвлек старика от занятья, уже мужской, хрипловатый голос.

Волохатый косо глянул в сторону откуда он прозвучал.

— Не уж-то, Славич, ты поутру дымов не видел?

— Видел.

— Почто тогда спрашиваешь? Словно птенец безусый.

— Дурная весть с ветром пришла?

— Дым белый... Вышата на совет созывает. От каждого рода по людине во Вручий завет.

Дед подбросил в пламень сухого ельника, вверх взвились густые клубы белого дыма. Слух подхватил ветер и понес дальше.

— Норманны, словно куренка, землю нашу потрошат. Смерть сеют! — не выдержал стоявший рядом со Славичем Скол и встрял в разговор старших. — Отца убили! Мати в реке утопили!..

Строгий взгляд старейшины рода остановил его.

— Мертвым жить на небе, живым на земле... Сходи Скол в избу принеси меду крепкого. Отведаем... Опосля спрашивать и говорить буду, а сейчас довольно.

Подтолкнутый Славичем, Скол побежал в жилище Волохатого. По дороге он столкнулся с сестрой и Бранкой, несшими дрова к огню. Отослав их в избу, распорядиться насчет еды и питья, Скол взвалил на себя тяжелые поленья и вернулся к костру.

Через некоторое время все пятеро уселись за широкий дубовый стол украшенный яствами. С торца, во главе, сидел Дед, как женщину обнимая узловатыми пальцами кубок с крепкой, настоявшейся медовухой. Одним гладком выпив чашу и подвинув ее ближе к Красине, чтобы вновь наполнила.

— Быть брани! — проговорил он. — Зори красные, кровавые.

— Может к ветру? – Славич оттер усы.

Старик пропустил его вопрос мимо ушей. Посмотрел куда-то вдаль, словно видя будущее, и снова изрек:

— Ты, Славич, поедешь к Вышате. Наделяю тебя голосом нашего рода. Как скажешь на совете земли Древлянской, то считать правом будем.

— Я! — удивился тот. — Изгой, — изгнанный сородичами!

— Ныне времена меняются быстрее дня и ночи. То, что вчера было немыслимо, сегодня — в чести. Что изгой, по ошибке убивший своего одноплеменника в седьмом колене, коль брат на брата меч поднимает!

— Думаешь, Святославичам тесно на земле стало?

Изгой содрогнулся возникнувшей в голове мысли. Чтобы приободриться, он поглядел на Скола, девушек. Но испуганный вид красавиц совсем не принес успокоение душе воина.

— Не думаю... Вижу! — Волохатый опрокинул чашу с медом в рот. Смерть Свенельдича Люта, трещинной легла меж Олегом и Ярополком.

— Лют чужак, деда! Разве смерть чужака может поссорить родичей! — вскрикнула в негодовании Бранка.

— Ярополк молод и слушает Свенельда. Чтобы отомстить за сына воевода найдет способ превратить трещину в овраг. В тот овраг и свалится Олег, а вместе с ним и многие древляне!

Воцарилась полная тишина. Подобно изваянию божества, которому служил, Волохатый закатил глаза к небу и замер.

— Диду, ты говоришь или вещаешь? — тихо спросил Скол, обняв прижавшуюся к нему в страхе сестру.

— Время покажет, Скол, — очнулся тот. — Мать, отца, род схоронит и краду им в дорогу соберет. Ты же отправляйся со Славичем. Убийцу там вижу...

— Коль Скол плывет во Вручий, то и я с ним! — проговорила Бранка. В надежде на поддержку, она взглянула на Деда, но он молчал.

Вместо Волохатого всхлипнула Красиня:

— А как же я?!

— Две руки гребут быстрее одной... — очнулся вещун. Переводя дыхание, помотал головой, оглядел Бранку и изрек: — Отправляйтесь. Так хотят старшие боги.

Старик выпил еще чашу. Взгляд его потух, будто покинутый самим Световитом, голова рухнула на дубовый стол. Девушки радостно подхватили Деда под руки и, чтобы не взболтнул чего лишнего, быстро утащили спать в хоромы.